Моссад. Тайная война  - Леонид Млечин

Бои в октябре 1973 года были самыми кровавыми и упорными во всей истории арабо-израильского конфликта.

Во время синайской кампании 1956 года, когда израильские войска смело атаковали египетские позиции и прорывали оборону, египтяне, вместо того чтобы продолжать сопротивляться, отступали по всему фронту. Попадая в окружение, сдавались, не переходя в рукопашную.

А в Шестидневной войне 1967 года арабские офицеры не в состоянии были организовать сопротивление наступающим израильским частям. Когда им наносили сильный удар, когда они видели, что фронт прорван, арабы поднимали руки и сдавались. Не все, не сразу, но сдавались.

Однако в Октябрьской войне 1973 года арабские солдаты вели себя иначе. Даже когда они несли тяжелые потери и видели, что сражение проиграно, они не бежали, не сдавались раньше времени. Некоторые подразделения сражались до последнего.

Увидев, что Израиль вообще может проиграть войну, американцы организовали воздушный мост и перебросили через океан все необходимое еврейскому государству оружие.

Но когда война закончилась, на переговорах с американцами министр обороны Моше Даян опять заговорил о том, что любая арабская страна свободно покупает оружие и на Западе, и на Востоке. Израилю, хотя он готов платить, оружие не продают. Соединенные Штаты — единственная страна, которая соглашается продавать Израилю самолеты, да и то не больше двух-трех машин в месяц. «Во время одного из разговоров с Генри Киссинджером я почувствовал, что Соединенные Штаты с большим удовольствием поддержали бы арабов», — с горечью сказал Даян коллегам по кабинету министров, вернувшись в Израиль после переговоров с государственным секретарем США.

В июне 1974 года было приведено к присяге новое правительство. Премьер-министром Израиля стал Ицхак Рабин, министром обороны — Шимон Перес, министром иностранных дел — Игал Аллон. Голда Меир и Моше Даян ответили своей карьерой за трагедию Октябрьской войны 1973 года.

Перес и Аллон терпеть не могли друг друга, но делать было нечего. Игала Аллона назначили на пост министра только ради того, чтобы наладить отношения с американцами. Аллон когда-то занимался у Киссинджера в его семинаре в Гарвардском университете.

Никто не думал, что отставной генерал Ицхак Рабин сделает такую стремительную политическую карьеру. На второй день Октябрьской войны Голда Меир убрала его из правительства, назначив уполномоченным по сбору средств. Израильтяне сочли, что это унизительно маленькая должность для бывшего начальника Генерального штаба. Зато после войны Рабин оказался одним из немногих политиков, который был свободен от груза ответственности за неудачную войну. Голосование внутри руководства правящей Рабочей партии сделало его премьер-министром.

Министр обороны Шимон Перес был сторонником продолжения ядерных разработок, а премьер-министр Ицхак Рабин и министр иностранных дел Игал Аллон считали, что стране достаточно обычных вооружений. Рабин, бывший посол в США, понимал, что слишком активная ядерная программа повредит Израилю в глазах американцев. Приходилось считаться еще и с тяжелым финансовым положением страны: после изнурительной войны денег в казне просто не было.

Через две недели после формирования нового правительства на Ближний Восток приехал президент США Ричард Никсон.

В Каире ему была устроена триумфальная встреча. Миллионы египтян приветствовали первый визит американского президента. Президент Анвар Садат оказал Никсону королевские почести. В качестве подарка Никсон пообещал построить Египту ядерный реактор.

Для Израиля это был удар. Тем более что Соединенные Штаты не потрудились заранее поставить в известность Израиль. Уже после того, как Никсон публично рассказал о своем обещании, государственный секретарь Киссинджер отправил в Иерусалим успокоительное послание: речь идет о ядерной установке, предназначенной исключительно для мирных целей. Если бы Соединенные Штаты отказали Садату в реакторе, египтяне получили бы его от Москвы. Стоит ли израильтянам возражать против того, что ядерная программа Египта останется под американским контролем? Когда Никсон и Киссинджер прибыли в Израиль, президенту задавать вопрос о ядерном реакторе не стали. Но спросили Киссинджера. Он ответил, что израильтян просто забыли предупредить, это был технический сбой.

— А как можно убедиться в том, что египетский реактор не будет использован в военных целях? — спросили израильтяне государственного секретаря.

Киссинджер снял очки и, протирая стекла, сказал, что не знает, как это можно сделать. Что предлагают израильтяне?

Его партнеры на переговорах приняли слова Киссинджера за чистую монету. И попали в ловушку. Они предложили:

— Все просто: надо держать египетский реактор под американским контролем.

Государственному секретарю понравилось это предложение.

— Неплохая идея, — согласился Киссинджер. — Но в таком случае американский контроль должен быть установлен и над израильскими ядерными объектами.

Израильтяне предпочли не продолжать обсуждение этого вопроса.

Уже после Октябрьской войны в Израиле на закрытых совещаниях много говорили о будущей военной стратегии. Дебаты шли в министерстве экономики, в комитете кнессета по делам вооруженных сил, среди военных.

Финансовые проблемы подрывали прежнюю военную стратегию Израиля, которая была основана на двух принципах: во-первых, ставка на превентивные удары; во-вторых, сохранение превосходства в воздухе и, шире говоря, вообще в уровне вооружений.

Стало ясно, что Израиль уже не в состоянии позволить себе гигантские расходы на разработку новых вооружений, особенно если результат нельзя гарантировать: ведь не так просто было принято решение прекратить разработку нового истребителя «Лави», на который уже ушли огромные деньги.

Рушилась разработанная когда-то Пересом стратегия опоры на собственные силы — в подражание Швеции.

Оборонительная стратегия Израиля была основана на стремительном маневре кадровыми частями и быстрой мобилизации резервистов. Но всем было ясно, что затяжной войны Израилю не выдержать. Войны на истощение Израиль боялся даже больше, чем настоящей большой войны.

Из этого арабские лидеры и исходили. Лидер Алжира Хуари Бумедьен, выступая перед выпускниками офицерского училища в Алжире, сказал: «Мы должны навязать еврейскому государству длительную войну на истощение. Израиль ни в коем случае не сможет выдержать бремени войны, которая продолжится больше трех недель. Ввиду скудости его ресурсов продолжительное пребывание в рядах вооруженных сил всех военнообязанных задушит его экономику и уничтожит страну изнутри».

Вот поэтому в Израиле обсуждался вопрос, можно ли рассматривать ядерное оружие как элемент будущей стратегии, как последнее средство в борьбе за выживание.

Некоторые специалисты всегда говорили, что Израиль должен открыто признать, что у него есть ядерное оружие, поэтому нападать на него не следует, и с этой позиции вести переговоры с арабскими соседями и палестинцами.